Марина Абрамович
Россия, Москва, 1975 (повтор 2005 год)
Акция «Губы Томаса»
Цель : «Губы Томаса», перформанс, позже повторенный Абрамович в 2005-м, - самая автобиографичная ее работа. Знаменитая сербка многократно экспериментировала с границами возможностей человеческого тела, и это был не самый опасный или шокирующий с общественной точки зрения, но сама художница неоднократно выделяла его из череды многих. В ходе перформанса Абрамович съела килограмм меда и выпила литр красного вина, разбила бокал рукой, вырезала бритвой на своем животе пятиконечную коммунистическую звезду, исхлестала себя кнутом, а затем легла на кусок льда в виде креста, направив себе в живот обогреватель. Во второй раз она добавила ко всем вышеперечисленным действиям музыку - русскую песню о славянской душе, которую художница напевала каждый раз, нанося рану на свой живот. Символический ритуал стал для нее способом искупления коммунистического и ортодоксального прошлого ее семьи.
Рудольф Шварцкоглер
Австрия, Вена, 1965
Акция «3-я акция»
Цель : В 60-е годы Шваркоглер вместе с другими австрийскими художниками положил начало знаменитому «венскому акционизму» — каждый в своем стиле и все вместе они шокировали общественность кровавыми художественными акциями со ставкой на самоистязание. Планируя свой перформанс, Рудольф описывал его так: «Голова опирается на кусок сала. Черная жидкость капает с бинтов на глазах в сало. Рука с ногтями, накрашенными черным лаком, лежит на голове». В 1969 году Шварцкоглер покончил жизнь самоубийством — что, возможно, и стало его главным актом искусства.
Таня Бругера
Куба, Гавана, 1997-1999
Акция «Груз вины»
Цель : В 1997 году Бругера собрала зрителей в собственном доме в кубинской столице. Гости могли наблюдать, как обнаженная художница стояла с привязанной к ее шее окровавленной тушей ягненка и медленно поедала землю, перемешанную с водой, засовывая ее в рот пригоршнями и с трудом пережевывая. Перформанс длился несколько часов и воссоздавал сцену коллективного самоубийства индейцев на острове Свободы, когда испанцы-колонизаторы начали истреблять его коренное население (индейцы также ели землю, из-за чего наступала смерть). Перфоманс принес Бругеге большую известность на Западе и вместе с тем — навсегда отвлек критиков и публику от ее последующих работ.
Петр Павленский
Россия, Москва, 2013 год
Акция «Фиксация»
Цель : «Фиксация» (так было озаглавлено Павленским пригвождение своих гениталий к брусчатке Красной площади) — третья громкая акция художника с элементами легкого мазохизма. 10 ноября, в День милиции, полностью обнаженный Павленский гвоздями прибил свою мошонку к главной площади страны. Социальный комментарий к акции звучал так: «Голый художник, смотрящий на свои прибитые к кремлевской брусчатке яйца, — метафора апатии, политической индифферентности и фатализма современного российского общества». Площадт Павленский покинул в сопровождении сотрудников полиции и день провел в участке. Следователи даже завели дело о мелком хулиганстве, правда через сутки оно было уже закрыто.
Боряна Росса
Болгария, София, 2004 год
Акция «Последний клапан»
Цель : Авторству болгарской художницы, феминистической активистки (и жене Олега Мавроматти) принадлежит одна из самых радикальных женских акций — «Последний клапан». Кстати, именно она наиболее близка по технике к работам Павленского: заявляя о будущем, свободном от гендерных ограничений, в 2004 году Боряна Росс прилюдно зашила себе вагину. Название работы «Последний Клапан» напрямую отсылает к известной одноименной статье Ленина посвященной критике столыпинской реформы. Таким образом, акция имеет не только гендерный, но и политический подтекст.
Олег Мавроматти
Россия, Москва, 2000 год
Акция «Не верь глазам»
Цель : В 80-х годах Мавроматти был известен больше как редактор журнала (с тленным навзаинем «Будущего нет») и лидер двух панк-групп. С начала 90-х он присоединился к команде радикальных представителей московского акционизма. Работал вместе с Анатолием Осмоловским и Александром Бренером, был участником движения «ЭТИ» («Экспроприация территории искусства») и создал арт-группу «Секта Абсолютной Любви». 1 апреля 2000 года Олег Мавроматти провел акцию «Не верь глазам», во время которой был распят на деревянном помосте, а на спине бритвой вырезали надпись «Я не сын бога». Своим поступком художник как бы раскритиковал усиление власти церкви в современном российском обществе. За что, собственно, и был осужден по статье 282 «Разжигание межрелигиозной и межнациональной розни». Не дожидаясь суда, Мавроматти спешно эмигрировал в Болгарию, затем в США и до сих пор живет за пределами России.
Современная повестка дня в России настолько примитивна и однообразна, что русской общественности приходиться со всех информационных ресурсов слышать одно и то же. Но бывают моменты, когда повестка словно «взрывается» и люди на некоторое время выходят из бытового анабиоза, обращают свой взор на окружающий их мир. Инициаторами подобных «взрывов» являются художники-акционисты, ставшие в нынешней России последним оплотом гражданского протеста.
Протестное искусство как новая форма выражения собственного мнения
Акционизм (action art - искусство действия) - современная форма искусства, набравшая популярность в 60-х годах XX века. Одними из наиболее знаковых представителей были венские акционисты. В то время постмодернистская реальность позволяла выстраивать новые отношения со зрителем, говорить с ним смело и жестко. Выгоняя зрителя из музейных и выставочных залов, они обращали его внимание на человеческое тело, которое с особым садизмом уродовали и подвергали насилию. Это было осмысление ужасающего опыта Второй мировой войны, где тело тоже всегда ставилось в центре экспозиции.
Венские акционисты стали первыми, кто нарушил сакральное интимное пространство между зрителем и автором произведения. Каждая их акция - большая доза психологического напряжения, моментально обволакивающего ваше сознание. Демонстрация совокуплений, истязаний, принудительных мучений, - результат протестного крика души. Всё ради коллективного взгляда на происходящее в мире и вовлечения зрителя в суть окружающих их проблем.
Гюнтер Брюс - акция «Членовредительство»
В России подобные процессы протестного искусства совершались московскими акционистами в 1990-х. Отказавшись от всеобщей апатии и безысходности, они фанатично и скрупулезно начали творить: Олег Кулик примерил на себя образ пса, передвигаясь по улице на четвереньках, огрызаясь на прохожих и даже кого-то кусая (акция «Последнее табу, охраняемое одиноким Цербером»), Авдей Тер-Оганьян рубил топором иконы (акция «Юный безбожник»), Александр Бренер выходил на Красную площадь в боксерских перчатках и кричал «Ельцин, выходи!» (акция «Первая перчатка»), Антон Литвин развешивал на деревьях бюстгальтеры (акция «Конец соблазна»).
Они проникали в сферу бессознательного, пытались постигнуть Хаос, использовали трикстерский стёб, играли роль шутов и скоморохов карнавальной культуры. Каждый их художественный жест обнажал действительность до невыносимых пределов.
Олег Кулик - акция «Последнее табу, охраняемое одиноким Цербером»
Только с начала 2000-х акционизм в России получает новые качественные очертания: меньше стихийных проявлений, больше продуманных действий. Художники стали использовать все возможности акционизма, играя с его смыслами и фактурой: спланированный сюжет акции, демонстрация бессознательной стороны психики человека, его эмоций с помощью тела, жестов и поведения художника - перформанс ; отсутствие заранее продуманного сценария, расчет на импровизацию в поведении исполнителей акции и на активное соучастие зрительской аудитории - хеппенинг ; больше вовлеченности в процесс акции со стороны зрителей, когда арт-действо может вовсе слиться с реальностью - энвайронмент ; невозможность нахождения зрителя внутри произведения, только итоговая демонстрация композиции, созданной из бытовых предметов, промышленных изделий и материалов - инсталляция ; искусство, где тело может выполнять роль холста, а зритель может выступать в качестве соавтора - боди-арт .
Мы составили список самых известных представителей акционизма XXI века в России:
1. Пётр Павленский - стал известен благодаря экстравагантной акции на Красной площади, приуроченной ко Дню полиции. 10 ноября 2013 года прибил свои гениталии к каменной брусчатке, изображая человеческое равнодушие к политике. На счету Павленского 7 громких акций- «Шов» (зашитый рот в поддержку Pussy Riot), «Туша» (художник обернулся в колючую проволоку против законотворческой деятельности государства), уже упомянутая выше «Фиксация» на Красной площади, «Свобода» (удары палками по горящему мусору как реконструкция Майдана), «Отделение» (отрезанная мочка уха в знак протеста против использования психиатрии в политических целях), «Угроза» (подожженная дверь здания ФСБ на Лубянке как символ терроризма со стороны спецслужб) и «Освещение» (подожжённая дверь Банка Франции с призывами к мировой революции).
Петр Павленский - акция «Угроза»
2. Pussy Riot - панк-группа, совершившая скандальную акцию 21 февраля 2012 года в московском Храме Христа Спасителя. Забравшись на амвон, акционистки (4 бывшие участницы арт-группы «Война») в течение сорока секунд приплясывали и скандировали: «Богородица, Путина прогони!». Всё было снято на камеру и выложено в Интернет. Видео вызвало большой общественный резонанс, аккумулировав ненависть и недоумение со стороны верующих по отношению к подобному выступлению в храме. Итог: 2 года по части 2 статьи 213 УК РФ (хулиганство) получили Надежда Толоконникова, Мария Алёхина и Екатерина Самуцевич. Четвертая участница группы до сих пор скрывается от следствия.
Pussy Riot - панк-молебен в храме Христа Спасителя
3. Арт-группа «Война» - самая радикальная группировка художников-акционистов. Они дерзко и смело транслировали свои идеи через тесное соприкосновение с реальностью: устраивали оргию в Зоологическом музее в поддержку назначенного Путиным в 2008 году Дмитрия Медведева (акция «Е**сь за наследника Медвежонка»), переворачивали полицейские машины (акция «Дворцовый переворот»), разбрасывали в московском суде мадагаскарских тараканов (акция «Тараканий суд»), спроецировали с помощью лазера изображение черепа с костями на фасад Дома Правительства РФ (акция «Штурм Белого дома»).
Арт-группа «Война» - акция «Штурм Белого дома»
4. Лиза Морозова - автор более 70 перформансов, показанных в России, Европе и Америке, по творческому стилю близка к сербскому мастеру перформанса Марине Абрамович. Свои перформансы, боди-арт, инсталляции Лиза Морозова демонстрирует на арт-выставках. Её художественные методы не агрессивны по сравнению с другими акционистами: антивоенный перформанс, где обнаженная Морозова с залепленными скотчем глазами пытается сбросить игрушечный танк со своей головы (перформанс «Родина-мать»), четыре красивые девушки, нежно, по-дружески обнимающие посетителей арт-выставки (перформанс «Попытка преодоления гламура»).
Лиза Морозова - перформанс «Родина-мать»
6. Катрин Ненашева - девушка, ходившая этим летом 23 дня по улицам Москвы в очках виртуальной реальности. В VR-очках она просматривала изображения и панорамные видео психоневрологических интернатов, в которых люди десятилетиями не имеют возможности выйти за границы учреждения.
Первая акция Катрин Ненашевой называлась «Не бойся», целью которой было привлечение внимания к проблемам женской посттюремной адаптации. В рамках акции Катрин ходила в тюремной робе по Москве, вместе с Надеждой Толоконниковой шила российский флаг на Болотной площади и побрила налысо голову у Кремля.
Катрин Ненашева - акция «Между здесь и там»
Вторая акция «На-казание» была посвящена теме жестокого отношения к воспитанникам детских домов. Три недели художница-акционистка носила за спиной больничную койку и в публичных местах испытывала на себе наказания, которым подвергают детей-сирот: стояла на горохе, ела соль. В финале акции она сделала лечебную перевязку мальчику-инвалиду.
Чудовищное непонятное искусство
В существующих реалиях российское общество относится с явным пренебрежением и опаской к акционизму. Художников этого вида искусства клеймят сумасшедшими и извращенцами, юродивыми и преступниками. Но они продолжают из года в год надавливать на болевые точки общества и государства.
Акция многословнее любой книги или фильма, в режиме «здесь и сейчас» представляется весь спектр смыслов и идей, ужасов и страхов, прошлого и будущего. Пусть это искусство и похоже на чудовище, тучное, гнусное, огромное, со ста пастями и лающее, все же свою задачу по охране протестного духа оно грозно и непреклонно выполняет.
ДМИТРИЙ ЖАТУХИН
Что такое акционизм? Услышав данный термин, те из вас, уважаемые читатели, кто находится в постоянном или хотя бы периодическом контакте с информационным потоком, практически наверняка вспомнят про отечественных артистов данного жанра. Не будем лишний раз описывать деяния сиих бравых молодых людей, ограничимся лишь констатацией того факта, что все их акции носят в основном политический характер и направлены против каких-либо явлений. Эти черты являются ключевыми для них, но не определяющими для данной формы искусства в целом, так что ассоциировать акционизм и выходки разной степени абсурдности местных «активистов» — значит заблуждаться.
Акционизм фактически появился в поиске новых форм художественного выражения во второй половине XX века, но предпосылки для его возникновения имели место и ранее. Так, например, проявлениями акционизма можно считать разрушение торговых точек в Храме и последующее распятие Иисуса — будучи пояснёнными Новым Заветом и трудами отцов церкви, эти события вполне попадают под категорию акционизма. Но в традиционном понимании, идеология акционизма формируется в начале XX века — именно в этот период отношение к искусству интеллектуализируется, и акцент смещается с визуальной части на теоретическую. Эстетика в своем классическом понимании вообще отходит на задний план и тут свою роль сыграли теории Маркса о классовости представления о красоте и фрейдизм, который искусство вообще окрестил вторичной сферой сублимации влечений; даже у Канта сфера эстетического существует как выражение Истины, то есть в качестве формы для более значимого содержания. В актуальном (оно же современное) искусстве на первый план вышел смысл, а в каком именно виде он преподносится — уже другой вопрос. Если смотреть в этом ключе, то акционизм ничем не отличается от других современных видов искусства. Дитя своего времени, так сказать. Эстетическая ценность постулируется как «украшение», изъятое из пространства «необходимого».
Так, начало XX века стало эпохой расцвета культурного авангардизма, провозглашавшего принципиальный отказ от общепринятых норм. Из авангардизма появились и сюрреализм, и абстракционизм, и кубизм — начало XX века стало эпохой неустанного поиска новых решений, интерпретаций и экспериментов. Что, в итоге, и привело часть творческой интеллигенции к мысли, что определенные художественные образы можно выразить лишь в действии, зачастую, при непосредственном контакте с публикой.
Одним из пионеров акционизма считается американский художник Пол Джексон Поллок, или Джек Разбрызгиватель, как окрестили его журналисты. К тому времени он уже отошел от традиционной живописи, оказавшись под впечатлением от работ представителей современного искусства, в частности, . Так, Поллок стал продвигать бренд «абстрактный импрессионизм», в чем ему активно помогала пресса, охочая до всего нового. Его работу заснял Ханс Намут, запечатлев авторскую «льющуюся технику». Освещение в СМИ под правильным углом обеспечило Поллоку расположение состоятельных ценителей современного искусства, а его работа на камеру теперь считается одним из первых примеров акционизма, равно как и философия его творчества. Как видите, направленность на медиа прослеживалась в акционизме с самого старта.
Другим проводником акционизма в мир современного искусства считается Ив Кляйн, французский художник-экспериментатор, новатор, дзюдоист, мистик и большой мастер в деле создания шумного инфоповода. Он устраивал для почтенной публики самые разные представления: томил в ожидании посещения пустой комнаты, баловал одинаковыми картинами синего цвета, развлекал голыми моделями, разукрашенными синей же краской и делающими отпечатки своих нагих тел на бумажных полотнах. И все это, конечно же, имело свою концепцию, броское название и, разумеется, привлекало внимание прессы.
Одним из самых известных перформансов Кляйна стал «Прыжок в пустоту» (Le Saut dans le vide), умело запечатленный фотографами и представленный позже на парижском Фестивале авангардного искусства.
В конце 50-х акционизм становится схож с театральными постановками — это уже не просто удивляющие читателя художественные выходки, а интерактивные представления в четырех измерениях. Это уже попытка стереть границы искусства и реальности. По сути — все эти перформансы, хеппенинги, эвенты и прочие родственные «художественные» формы, зачастую неотличимые друг от друга — широчайшее поле для проявления фантазии и личности автора. И в результате именно личность играет тут решающую роль, от личности зависит, что ждет потенциального реципиента — арт-терроризм или групповая медитация под мурлыканье.
Сальвадор Дали, например, мог бы стать настоящим мэтром акционизма, но увы — он не считал нужным как либо комментировать свои эпатажные выходки, которых было не мало: и мёд ножницами резал, и муравьеда выгуливал, и голым на деревянном коне скакал. Отсюда получается, что к акционизму можно отнести любую выходку, но только если она снабжена «пояснительной запиской», хотя бы условно намекающей на суть замысла авторов акции. В теории, таким образом должен осуществляться художественный диалог между обществом в целом и его художественным авангардом, считающим себя наиболее прогрессивными элементами этого самого общества. Но на практике послания «художников» стали приобретать всё более ситуативный, конъюнктурный характер, направленный на продвижение конкретных идей и настроений.
Если Малевич еще разграничивал пространство искусства от повседневности, то Дюшан от этой границы камня на камне не оставил и демонстрировал в искусстве объекты повседневности как произведения искусства и наоборот. Нечто возвышенное превращается в отбросы, отбросы — в объект пристального внимания зрителя. Все границы сметаются и главным становится взгляд как категория (ну и смысл, куда ж без него). Акционизм в этом плане, в эпоху тиражирования произведений искусства, отрицания эстетического начала, как главенствующего, и размытых границ — довольно традиционная уже вещь, которая не выходит за рамки традиционного (современного) искусства, где главенствующее положение занимает уникальность высказывания.
Так что развивается и экзистенциальный акционизм, выражающий некие «вечные» философские вопросы и базирующиеся на них фундаментальные психологические дилеммы. Существует акционизм совсем узкой направленности, нацеленный на ретрансляцию смыслов, понятных и актуальных отдельной группе людей, но и проводятся такие акции внутри той самой группы, а потому узнать об их существовании можно лишь из третьих уст. СМИ же тиражируют информацию лишь о наиболее резонансных акцииях, которые зачастую имеют политическую направленность.
Вместе с тем, политические акции привлекают наиболее маргинальных элементов, которые к миру творчества, зачастую, не имеют никакого отношения. Их действия дискредитируют акционизм в глазах массового зрителя, но создают при этом шумные инфоповоды и вызывают социальный резонанс. Если говорить о подобных «художниках» в контексте искусства, можно вспомнить любопытную реплику, изрек которую в интервью «Афише» Анатолий Осмоловский, почитаемый как один из основателей московского акционизма:
— Если искусство подлинное, оно никогда не занимается оформительством.
Данная цитата — показательна во многих аспектах. Во-первых, ее автор исключает из числа произведений «подлинного искусства» роспись свода Сикстинской капеллы Микеланджело, например. Ведь это оформительство. Или , выполнил которое Виктор Васнецов. Это два примера, которые возникли буквально сразу же. Но если задуматься, то утверждение Осмоловского исключает из перечня «подлинного искусства» и перформансы его коллег, и его собственные, ведь все они являются не чем иным, как художественным оформлением определенных идей. А если подумать глобальнее, то любое творчество впринципе — это материальное оформление художественного замысла.
В этом и заключается суть современного мейнстримового акционизма. «Громкие» «художественные акции» всегда нацелены на СМИ и являются, в лучшем случае, маркетинговым ходом или заказной акцией, суть которой профит. А в худшем — проявлением чрезмерного Эго автора акции, считающего собственные взгляды исключительно правильными и стремящегося донести свое видение до как можно большего числа реципиентов, как правило при помощи откровенно вызывающих поступков, оправдывая свои действия значимостью идей, в них вкладываемых. Это искусство провокации, искусство разрушения, проявление человеческого тщеславия и корысти, скрываемое ширмочкой высоких смыслов, но никак не художественная практика.
Вместе с тем, осуществляются также вполне безобидные, мирные и необычные акции, перформансы, ивенты и прочие действа, несущие в себе определенные идеи и смыслы. Но в силу скудности их освещения в прессе — это остается искусством для узкого круга ценителей и знатоков, элитарность которого с удовольствием примеряют к своему Я упомянутые выше маргиналы.
Акционизм (или акция) — это форма современного искусства. По сути, акция такой, какой мы знаем ее сегодня, стала лишь во второй половине прошлого столетия в Европе. До этого она успела видоизмениться и послужить основой для множества других видов искусств.
В акции, в отличие от традиционных направлений, на передний план выходит действие. Оно может быть театрализованным, сюжетным и продуманным, либо может быть совершенно спонтанной импровизацией.
Акционизм в современном искусстве
Фундамент акционизма заложили дадаисты и позже поддержали сюрреалисты. Эти ребята были известными исследователями новых форм воплощения и выражения замысла художников. Так из этого начинания выросла живопись действия, когда мы видим парня, брызгающего краской на холст. Здесь полотно становятся результатом акции. То есть фактически искусством является процесс создания работы — импульсивный и подсознательный, а картина — уже вторичный итог.
Параллельно с этим развивается хэппенинг, перформанс и прочие направления искусства действия. Все они похожи тем, что вовлекают в процесс зрителя. Пассивно или агрессивно он принимает участие в создании предмета искусства. Однако, акционизм стал развиваться обособленно. В Европе он оброс политическим контекстом и сейчас едва ли акция может состояться, не имея социального контекста. Так, акция может быть запланированной, но начаться без ведома зрителей и участников процесса.
Венский акционизм
Яркой страницей направления можно считать венский акционизм. Это само по себе радикальное и провокационное движение, а адептами были австрийские художники 60-х годов 20 века. В своих акциях участники обращались к самобичеванию, жертвам животных и прочим сюжетам, ужасных для случайных очевидцев. Однако, все эти работы были реакцией на социальное угнетение, процветающее в стране.
Позже акционизм продолжил свое развитие повсеместно, но уже не смог избавиться от политического контекста. Называя отечественных представителей жанра, нельзя обойти стороной нашумевших Pussy Riot и Петра Павленского, хотя кроме них ряд российских акционистов, как и во всём мире, весьма внушителен.
Когда появился акционизм и что это такое? Почему художники-акционисты стремятся оставить след в истории и что означают их следы в Московском Музее Современного Искусства? Анастасия Барышникова поговорила с куратором выставок «Право на жизнь» Андрея Кузькина и «Протезы и замещения» группы «МишМаш» Натальей Тамручи.
Наташа Тамручи
Андрей Кузькин
Миша и Маша
Что такое акционизм?
Можно набрать этот вопрос в Google, там будет миллион определений. Акционизм — это, прежде всего, символическое действие, вырванное из повседневного контекста. При этом это не театральное изображение. У акции обычно есть сценарий, однако она сохраняет элемент непредсказуемости, ведь это всегда делается впервые, это некий опыт, который всегда связан с психологическими рисками. Это искусственно созданная ситуация, имеющая какой-то смысл для действующего лица, то есть художника, она проживается им, это его длящийся во времени уникальный опыт проживания ситуации.
— Многие воспринимают акционизм в первую очередь как протест. Насколько это верное восприятие?
— Это неправильно. Есть протестные акции, а есть не протестные. Это, как есть протестная поэзия, а есть лирическая. Акционизм ничем не отличается от других видов искусства в этом отношении. Человек создает это произведение из самого себя, является некой «скрипкой». Это может быть и углубленная, экзистенциальная акция, может быть и политическая, протестная.
Художники, занятые политическим искусством, пользуются акционизмом, потому что это мгновенный, действенный язык, он может быть публичным. Павленский, например, очень хорошо владеет этим языком, со своими очень яркими и впечатляющими акциями. Понятно, почему он это делает: политический протест также находится в контексте заурядной человеческой жизни, и эти события, как бы их тяжело ни переживали, все равно тоже стираются из памяти.
Конечно, баррикады у Белого дома забыть трудно, но какие-то протесты 2011, 2012 года уже начинают смываться, а протестные акции Павленского — навсегда, это свойство произведения искусства: его нельзя забыть. Этот язык очень эффективен, но это не значит, что он существует только для протеста. Это всего лишь язык! Ведь на русском языке, например, мы можем и ругаться, и петь песни, и признаваться в любви.
Язык акционизма эффективен и существует не только для протеста
— Говорят, что акционизм в России начался с акции Осмоловского на Красной площади в 1991 году и поэтому носит ярко выраженный политический характер.
Это неправда. Уже в 1970-е годы было несколько групп художников, которые занимались по преимуществу акциями: группа «Гнездо», группа «Коллективные действия». Просто люди, которые так говорят, не знают своей истории и культуры. Кроме того, не надо забывать про акционизм 1910−1920 годов, про Маяковского, Бурлюков, Мариенгофа, про праздничные шествия в первые годовщины революции, срежессированные и оформленные левыми художниками.
Акция Осмоловского
— Когда зародился акционизм?
Если мы будем так глубоко копать в историю акционизма, то можем докопать до античности. Нет, серьезно! Поджог Рима — разве это не акция?
Это явление существовало всегда, поэтому нельзя сказать, что акционизм родился в конкретное время. Мистерии раннего Ренессанса тоже можно считать акционизмом. Он может принимать совершенно разные формы. Акционизм родился раньше, чем театр, если уж на то пошло, он предшествовал театру.
В некотором роде, все, что неповторимо и происходит один раз вне повседневного контекста, можно рассматривать как акционизм. Например, есть ритуальная церковная служба, а есть обыденная жизнь. Средневековый человек, таким образом, жил одновременно в двух временах: была обычная жизнь, которая как-то ритмизировалась временами года, потом с появлением часов — часами и минутами. И также он жил в вечности, когда, попадая в храм, он оказывался во времени, которое не имело начала и конца. Там бесконечно повторялась вся история Христа: его праздники, рождение и крещение. Вечность или сакральное время не отделено непроницаемой стеной от времени текущего, повседневного.
В храме он находился одновременно в одном пространстве со всеми усопшими, со всеми святыми, которые, как и он, присоединялись к хору славящих бога. Вечность была уже здесь, и человек с ней соприкасался в храме. Но когда мистерии стали принимать формы шествия, выливаясь на улицы города, они покидали сакральное пространство, в котором застыла вечность, но при этом совершенно не вписывались в будничный распорядок жизни, в обыденное времяисчисление, — это было символическое действие, проходящее в реальном пространстве, то есть, акция.
Акционизм предшествовал театру
О выставках «Право на жизнь» и «Протезы и замещения»
Обе выставки основаны на акционистской практике Андрея Кузькина и «Мишмаш», причем эта практика у них протекала параллельно и совместно: «МишМаш» участвовали в акциях Андрея Кузькина, Андрей Кузькин — в акциях «МишМаш».
Некоторые предметы, попавшие на стену в зале «МишМаш», были принесены Кузькиным, «МишМаш» находили какие-то предметы на акциях Кузькина, все это отражено в их текстах. Там есть и Машины, и Мишины тексты, и реакция Кузькина на какие-то события, его впечатления. Есть акция «С завязанными глазами» и текст о ней. Тут тоже очень трудно сказать, кому принадлежит авторство, но это результат очень плодотворного совместного творчества. Все эти тексты зритель может сорвать и унести с собой.
Конечно, у Кузькина больше акций. Это ретроспективная выставка, на которой он умудрился собрать почти все, что сделал за 7 лет, в то время как у Миши и Маши выставка затрагивает творчество лишь последних нескольких лет.
Так или иначе, обе выставки — о том, что остается от события после того, как оно завершилось. У «МишМаш» и Кузькина отношение к этому заметно отличается. Маша с Мишей не хотят и даже не пытаются сохранить атмосферу события в его первозданном виде. Событие у них — это какой-то миг, который прошел, и от него остались воспоминания. Художники работают как раз с этими воспоминаниями, поэтому тут такое обилие предметов, в которых воспоминания консервируются.
Предметы — это всегда «агенты» какого-то события, материализованная память. Здесь представлены даже не предметы, которые участвовали в событиях, а их слепки, фактически обыгрывается память как таковая. Гипсовый слепок — это отсылка к античности, которая является воплощением культурного прошлого, материализованной культурной памяти. Кроме того, это след. И если предмет является следом, то слепок с него является следом следа.
Сами эти предметы как бы зависают над смысловой абстракцией и классической выразительностью, потому что эти авторы не могут игнорировать форму, они работают с пластикой. Мысль «МишМаш» заключается в том, что вот эти «опредмеченные» следы отрываются от события, самостоятельно порождают какие-то ассоциации у посторонних людей. Как отколовшийся кусок звезды, который улетел и стал самостоятельной кометой. Они представляют автономное эстетическое явление и теперь могут сами устанавливать какие-то связи, коннотации без всякой сноски, отсылки к колыбельному событию.
Протезы
Замещения
— И тем не менее: стоит ли зрителю узнавать контекст, чтобы лучше понимать смысл, который сами авторы вкладывают в этот след?
Получается, что это вовсе не обязательно. Событие породило новые предметы и формы, и после этого исчезло: его здесь нет. Зато есть тексты, порожденные этим событием, которые являются откликом на него или предшествуют ему, и они тоже начинают вести какую-то свою политику.
Тексты в зале неслучайно повешены напротив предметов, они связаны с этими предметами, которые могут фигурировать в текстах, то есть у них есть внутренние связи. И вместе с тем тексты могут взаимодействовать друг с другом и вызывать у зрителя, который не знаком с бэкграундом, какие-то свои ассоциации. Получается абсолютная свобода смыслов, которые могут парить в абсолютно любом направлении, и зритель оказывается на перекрестье этих ссылок, связей, может сам вызывать какие-то новые смыслы, потому что у него тоже возникают какие-то реакции. Зритель может сам стать событием посредством его личного жизненного опыта.
— Мы начали с того, в чем принципиальное отличие между Кузькиным и «МишМаш». Я заметила, что Кузькин в записи своих акций очень любит проговаривать последовательность происходящих действий…
Эта выставка так или иначе посвящена тому, что эти акции оставляют после себя, то есть она не зрелищна, не для созерцания каких-то предметов, она для погружения. Особенно это важно для Кузькина, потому что, в отличие от «МишМаш», которые считают, что событие уже закончено, для Кузькина событие продолжается, он не порывает с ним связь. Он пишет об этих акциях совершенно не создавая никакой дистанции, это не аналитика, это исключительно переживания ситуации, которую сам художник себе создает.
Выставка посвящена тому, что акции оставляют после себя
— Получается, что эта выставка — некое объединение двух «логик»?
Можно и так сказать. Они много акций делали вместе, было много совместных переживаний, но это разные художники. У них разные выводы, разные приоритеты, разные цели, но при этом они очень близки. Их общение для обоих было очень плодотворным.
Для Маши очень важно, чтобы в ее акциях участвовало много народа, ее друзья, она хочет, чтобы эти действия были коллективными, она не индивидуалист, в отличие от Кузькина. Хотя Кузькин тоже очень ценит своих друзей.
Очень важно, что большинство акций Кузькина — не публичные. В основном, у него очень закрытые акции, и то, что они сейчас вышли в публичное пространство, позволяет нам заглянуть в творческую кухню, ведь это делалось совершенно не для постороннего наблюдателя. Кузькин даже не хотел пускать к себе на акции человека с хорошей камерой, просто потому, что не хотел видеть на акциях чужого человека. Подавляющее большинство его акций снимала Юлия Овчинникова (заведующая аудио-видео сектором в Медиатеке ГЦСИ) или его друзья. С ними он может быть раскрепощен, нет социальной игры, притворства.
— Насколько было тяжело выставить такие интимные акции на публичное обозрение?
Они рождались как совершенно искренняя, естественная вещь, это — экзистенциальный опыт, очень трудно сделать его публичным. Кузькин начал работать в конце 2007 года, и в 2008 сделал сразу несколько сильных вещей. Одна из первых его акций — «Пространственно-временной континуум», где он 5,5 часов чертил карандашом линию на десятиметровой стене, не отрывая руки. Временами он садился, что-то вспоминал, бормотал, а потом, видя свой график, мог вспомнить, о чем он думал два шага назад. А ведь на самом деле эти мысли были два часа назад. Кузькин придумал особую форму документации своих акций. Он пишет «один человек…».
Очень важно, что большинство акций Кузькина — не публичные
Один человек
— Сразу вопрос: почему «один человек», а не «я»?
Потому что это связано с переживанием себя, Кузькина, как одного из ряда людей. У него как будто длинный объектив, и фокус все время перемещается с личной жизни на общечеловеческую ситуацию, связанную с вечностью, с какой-то тотальной историей.
Человечество прошло огромный путь, и сколько людей существовало, и сколько еще будет существовать? Они приходят, живут и исчезают. Кузькина очень волнует, каким образом конкретный человек — один из этого неисчислимого множества — может оставить после себя след. Как он может обозначить присутствие в этой жизни? Его это интересует с точки зрения собственной «миссии»: он бы не хотел растаять, исчезнуть без следа, поэтому он занимается искусством. Иначе ты просто живешь и умираешь. Он так не хочет, его это пугает, потому что если ты исчез, не оставив следов, то зачем ты появлялся? Его волнует эта хрупкость, уникальность и растворимость человеческой жизни.
Весь проект построен таким образом, чтобы он, Кузькин, один из миллиардов человек, смог запечатлеть свои следы в этом мире, засвидетельствовал свое присутствие в жизни. И он свидетельствует: все время что-то делает, вот уже 70 акций, которые вместились в эту выставку — это даже не все его работы, но это достаточно много, чтобы говорить о том, что Кузькин делает это постоянно, потому что это способ зафиксировать свое присутствие в жизни, потому что обыденные действия стираются и завтрашний день поглощает вчерашний: завтра уже будет не важно, во сколько ты сегодня встал и что ел на завтрак — эти события имеют минутный смысл.
Другое дело акция — она сохраняет своей смысл, ее уже не выкинешь из жизни. Это событие уже не боится разрушительного действия времени, оно уже зафиксировано, опубликовано, по его поводу есть видео. Оно выключено из обыденных связей, — значит, его уже нельзя стереть. Акции выпадают из цепочки обыденных событий, у них другая логика, другая связь между участниками, между действием и человеком.
— Можно ли сказать, что каждый раз Кузькин становится центром события?
Нет, это совершенно не обязательно. Но он автор. Вы спрашиваете, не является ли Кузькин центром событий? Нет, он скорее является материалом. Все эти акции — это опыт на самом себе. Он действительно в них участвует, но является не целью, а скорее средством, инструментом для выяснения каких-то смыслов.
Вообще для него очень важна связь с прошлым, связь с предками, семейная преемственность, потому что она позволяет ему опереться на что-то, это некое «опредмечивание» времени.
Кузькин является центром событий в своих акциях
Не надо понимать меня буквально, что Кузькин делает свои акции, чтобы прославиться: ни в коем случае. Тем более, что он делает акции как анонимный человек, вставляя себя в бесконечный ряд людей, как бы говоря: «я всего лишь человек, всего лишь один из». Это очень для него важно, он все время апеллирует к общему основанию, общему роду. Вот хлеб для него тоже…
— Первичная материя?
Ну да, некая конституциональная материя. Хлеб, который связан с землей, человеческим трудом, потом. У него есть акция, где он с зэками лепит скульптурки из хлебного мякиша. В другой своей работе — инсталляции «Герои левитации» — он сделал огромных людей из хлеба (4 метровой высоты), таких простодушных, беззащитных, и на этом он не остановился: разделся и залез в гамак в зале, как бы говоря: «я один из них». Это работа, которую он посвятил работягам, их тяжелой жизни, близости к простым основам жизни. Кузькин очень демократичен.
Человек из хлеба
Вот железный куб, в котором он кричал, шептал, ходил. Это был внутренний монолог, посвященный потере связи между внутренним человеком и внешним окружением, о невозможности быть услышанным, о тщетности всяких усилий. Опять же о том, зачем живешь, и что будет, когда ты будешь заканчивать эту свою жизнь.
И Кузькин уже несколько раз ее заканчивал: он занимался… сублимацией суицида, скажем так. Он поставил на могиле своего отца табличку со своим именем и датой, как если бы он умер. На самом деле, он ждал, что умрет, когда его возраст сравнялся с возрастом отца, и поэтому очень торопился. Он еще в детстве постиг, что человек может умереть внезапно, и он все время живет, договариваясь со смертью, он не заглядывая дальше указанной на могиле даты. Он все время примеряет на себя смерть в той или иной форме. Не знаю, будет ли он делать это впредь…
В акции «Все, что есть — все мое» он «надел» на себя все эти болезни и лег в стеклянный «саркофаг» и пролежал так около пяти часов. Он очень долго думал над этой акцией, и в итоге нашел силы, чтобы ее осуществить. Очевидная для осведомленного зрителя коннотация с «Мертвым Христом» Монтеньи у него вышла случайно. Но идея жертвенности, принятия на себя чужой боли, смешанная с легкой самоиронией иронию (поскольку художник — это человек, который берет на себя чужое, в данном случае, чужую боль). Его обнаженное, вполне аполлоническое тело, не знающее никаких болезней, никаких признаков старости, имитирует труп, поскольку все эти болезни вместе несовместимы с жизнью, намекает на ту прозрачность тела для медицинского глаза, которую оно приобретает в прозекторской.
Акция «Все, что есть — все мое»
Была еще запомнившаяся всем акция «Все впереди!», когда он искусственно подвел черту под своей биографией и все свое имущество, личные вещи, паспорта, компьютер, телефон и все, что было на нем, замуровал в ящики.
— Это больше была смерть или обновление?
Они неразрывны. Чтобы обновиться, надо похоронить себя прежнего. Идея начать жизнь заново нас всех посещает. Все с чистого листа, с понедельника.
Но можно об этом мечтать, а вот он решил осуществить. В сегодняшней ретроспекции он пытается оценить пройденный путь, понять, чего он стоит, что он успел сделать. А в акции «Все впереди!» он просто все замуровал, отсрочив этот анализ на 29 лет, когда он разрешил вскрыть эти ящики.
Кузькин: чтобы обновиться, надо похоронить себя прежнего
— Я слышала, он изобрел свой собственный язык.
Да! Это довольно любопытно и странно. Андрей ведь все время пытается добиться подлинности, такой предельной искренности передачи смыслов и переживаний. А наш обиходный язык слишком затерт и несвеж, он впитал в себя все моменты лживого использования слов, и этот язык начал раздражать Кузькина еще и тем, что не все может выразить, какие-то внутренние подлинные переживания язык не в состоянии передать, он беден, ограничен и так далее. Разочаровавшись в языке, Кузькин дал себе обет молчания — на неделю, по-моему. Но перестав говорить, он все равно испытывал потребности что-то выразить и начал рисовать цифры. Он понял, что для него цифры — это тоже способ выражения, они не одинаковы. Какие-то цифры вызывают у него определенные эмоции, и это стал его личный язык.
Кузькин, закончив свой опыт молчания, не захотел потерять этот обретенный язык, решил его сохранить. Он создал свою теорию, свою систему, сделал несколько акций, где он объясняется с людьми с помощью этих цифр.
— Но ведь его не понимают?
А это неважно. Усилие, попытка понять важнее знания.